Вообще с этим барьером было странно. Назывался он защитным, но защищал только от тварей — твари не могли преодолеть его. А если пробовали, то сгорали на месте.

Люди же могли проходить спокойно. И не важно, с какими намерениями проходили люди — с добрыми или злыми, барьер не причинял им никакого вреда. Максимум, предупреждал меня о гостях.

Но вот теперь появилось новое свойство. И судя по точке входа, вероятность того, что теперешние гости пришли с добрыми намерениями, была очень мала. Тем более, что почувствовал я сигнал за завтраком, когда все, включая Кузьму, сидели за столом. Умка и Шилань находились тут же, в столовой. А барьер пересекли в районе тропинки.

Это были точно не звери, потому что звери не могут пройти барьер.

В том смысле, что твари не могут. А на обычных животных барьер не реагировал.

Поэтому, раз был сигнал, значит, точно люди. Причём, люди чужие! И явно с недобрыми намерениями. Потому что нормальные гости приезжают по дороге, а не крадутся через задворки.

Вообще меня поначалу интересовало, почему завод и деревня обнесены частоколом, а усадьба — нет. Я частенько задумывался об этом и никак не мог понять причины такого положения дел.

Но после истории с Фомой Сергеичем всё встало на свои места.

Во-первых, у Фомы Сергеича усадьба тоже не имела частокола, лишь защитное поле. А во-вторых, увидев в действии магию княгини Разумовской, я понял: ни один разбойник, в котором есть хоть капля разума, не сунется в барскую усадьбу. Потому что столкнуться ему придётся не с рогатиной или вилами… И даже не со стрелами!

Ему придётся столкнуться с хозяйской магией! А это будет пострашнее! Да и последствия, в случае если выживет, могут быть отвратительными. Превратят, например в жабу, и будет всю оставшуюся жизнь квакать.

Превратят, конечно, вряд ли, но яйца подпалить могут конкретно. Ну или отрезать, что тоже не радость. Причём, дистанционно.

Так что, был в этом особый шик и мода среди местного дворянства — не ограждать хозяйские усадьбы заборами, ограничиваться только защитными полями. Потому что у тварей инстинкта самосохранения или соображалки нет, они просто хотят убивать, остальное их не волнует. А люди… Люди как правило не лезли.

Однако, с теми, кто пересёк барьер сейчас, нужно было разобраться.

Заодно, возможно, и раскрыть тайну тропинки, на которую я наткнулся при пробежке.

Почувствовав сигнал, я отложил салфетку и поднялся.

— Прошу меня великодушно извинить, — сказал я домочадцам. — Я ненадолго отлучусь. Скоро вернусь, и мы продолжим беседу.

А беседовали мы о том, как важно выложить камнем дорогу от усадьбы до завода. А ещё лучше до города. Потому что хорошие дороги — это очень важно.Егор Каземирович спорил, говорил, что не готов столько денег закапывать в землю, на что я в очередной раз напоминал, что в распутицу мы становимся отрезанными от мира, а это не есть хорошо. А уж когда у нас будут автомобили, им и вовсе нужны хорошие дороги — это позволит увеличить скорость передвижения. К тому же, хорошая дорога — это элемент престижа!

И вот только спор набрал обороты, и мы перешли к серьёзным аргументам, как произошло проникновение за барьер.

Извинившись, я сразу же отправился к тропинке.

Умка и Шилань, естественно, пошли со мной. Как и Мо Сянь.

Я не стал останавливать их, хотя помощь мне была не нужна. Я просто мечтал о хорошей драке! Ну и испытать амулет хотел тоже. Поэтому демонические волки и китаец были кстати.

Мысль об испытании пришла мне в голову, как только я осознал, что это могут быть враги.

Но всё равно нужно было сначала убедиться. Вдруг это деревенские принесли дрова или провизию? Может же быть такое?

И я пока не отпускал волков, сказал, чтобы шли рядом. Потому что не хотел испугать, если «гости» с добром. Ну или спугнуть раньше времени, если «гости» пришли вредить. Хотел сначала убедиться.

Мы прошли к конюшне и спрятались. Устроили, так сказать, засаду.

Из-за выпавшего ночью снега, было хорошо видно — кто идёт, куда идёт.

Поэтому, когда мы увидели, что с десяток человек вооружены и движутся перебежками, сомнений за чем они пожаловали, не осталось.

Умка и Шилань хотели было рвануть на врага, но я придержал их.

— Почему? — чуть слышно спросил Мо Сянь, когда я и его остановил тоже.

— Если это волковские, — сказал я, — то с ними скорее всего маг. Не хочу, чтобы ты или наши волки пострадали.

— И что же будем делать? — спросил Мо Сянь.

— Да есть у меня одна задумка.

И я показал Мо Сяню камень.

— Что это? — спросил китаец.

— Артефакт, который я делал в прошлый раз. Только я вчера с ним ещё поработал. Вот хочу испытать.

— И как он работает? — спросил Мо Сянь.

— А чёрт его знает, — пожал я плечами.

Да, я не знал, как работает артефакт. Пока не знал. Но во мне опять клокотала вчерашняя ненависть и желание стереть с лица земли волковских прихвостней.

Во мне росла ненависть. Одновременно с этим камень разогревался, пока не стал невыносимо горячим.

И тогда я просто вышел из нашего схрона навстречу бандитам.

— Кто такие? Зачем пожаловали? — громко спросил я.

Увидев меня, бандиты попрятались.

А дальше случилось странное.

В меня полетел нож. Но не долетел немного.

Я автоматически вскинул руку с камнем. Камень вспыхнул красным, и нож расплавился, словно ледышка в жарком пламени костра, и даже быстрее.

Только камень после этого не потух! Наоборот, сияние усилилось, и вот то в одном месте, то в другом послышались вскрики и начали вспыхивать яркие, но скоротечные факелы. Всего я насчитал таких с дюжину.

А потом вперёд выступил человек. Он был окружён синим сиянием, в которое упёрлось сияние моего камня. Словно две полусферы — синяя и красная столкнулись в пространстве, не желая уступить.

Камень разогревался, обжигая руку, но я продолжал держать его. И не просто держать, а отдавать камню все свои силы, чтобы он продолжал сиять своим разрушительным пламенем.

И тем не менее, человек продавливал красную полусферу, приближаясь ко мне.

Мо Сянь с волками снова дёрнулись помочь мне, но я приказал:

— Сидеть!

И они снова послушались.

Просто для меня было делом чести самому завалить эту сволочь!

Перед моим внутренним взором встали строки письма, и камень раскалился ещё сильнее.

Держать его было невыносимо — он прожигал до кости, принося мне неимоверные страдания. Но жажда мести была намного сильнее! И я собрал всю свою ци без остатка и влил её в камень.

И тогда сияние сузилось до луча, что усилило его проникающую способность.

Луч мгновенно сломал защиту колдуна, а это был именно он, и пронзил гада!

Едва это произошло, как и колдун вспыхнул факелом.

Выгорел он моментально и осыпался кучкой пепла.

И лишь после этого я в изнеможении опустил руку.

Ладонь до ужаса болела, а на душе была пустота. Как будто я, уничтожив врагов, сжёг что-то в своей душе. Возможно, наивное мальчишество. И от этого сразу же обеднел.

Это чувство было странным, потому что я прошёл, что называется, огонь, воду, медные трубы, чертовы зубы, Крым и рым. И вдруг теперь ощущение, будто впервые в жизни убил человека.

Да я в этом мире уже убивал, и не один раз! Про ту жизнь вообще молчу!

Взгляд мой упал на камень, и я подумал, что возможно такое чувство из-за него.

Убрав начавший остывать камень в карман, я повернулся к молчаливому Мо Сяню.

— Пойдём, — сказал я ему, поворачиваясь к останкам колдуна спиной.

— Молодой господин, — окликнул меня китаец.

— Что? — я посмотрел на него через плечо.

— С вами всё в порядке?

— Со мной всё просто отлично! — ответил я и зашагал к усадьбе.

Сожалел ли я о том, что сделал? Абсолютно нет! Повторись всё сначала, я сделал бы так же.

Единственное, что меня смущало, это то, что я не допросил никого из этой шайки.

Ну и ещё я немного сожалел о том, что всё закончилось слишком быстро. Хотелось бы, чтобы эти твари рода человеческого помучились перед смертью.